Государь  - Олег Кожевников

Мои опасения не подтвердились, Брусилов и Клембовский прибыли и находились в штабе. К командующему фронтом я не пошел, а все вопросы стал решать с начальником штаба. Хорошо быть великим князем и иметь в друзьях начальника штаба фронта. Казалось бы, бредовое предложение об изготовлении силами корпуса блиндобронепоездов после недолгого обсуждения было одобрено. И естественно, за этим последовало обещание оказать помощь – материалами, трофейным оружием и направлением в распоряжение корпуса артиллеристов, возвращающихся после лечения в госпиталях. А таких после летних боев было много. Подтверждение о безусловном выполнении этих обещаний я получил, когда находился еще в кабинете Клембовского. Практически под мою диктовку была написана телеграмма в Одессу, а когда мы пили чай, ординарец, принесший какую-то выпечку, чтобы генералы не гоняли пустой чай, доложил, что шифрограмма в Одессу отправлена, принял ее полковник Смирнов.

В штабе фронта я пробыл до самого вечера, и возвращались мы в Житомир уже в полной темноте. Жутко было ехать, можно сказать, по проселочной дороге, при свете так называемых фар, которые еле-еле пробивали мрак, опустившийся на землю. Сразу вспоминался Гоголь, а именно такие его персонажи, как Вий и мертвая паненка, летающая в гробу. Мы ехали, в общем-то, недалеко от тех мест, где разворачивались события, описанные великим писателем. Все волнения закончились часа через два, именно за столько мы преодолели сорок верст, разделявшие Бердичев и Житомир. В штаб не поехал, а приказал Максиму рулить к дому, в котором находились мои походные апартаменты. Вымотался сегодня капитально, но и дел было сделано немало. А главное, что вроде бы влился в местный бомонд, выступил вполне достойно перед командующими армиями и стал в их глазах своим. Сегодня можно уже сказать точно, что я выполнил главную цель, которую мы поставили с Кацем перед поездкой на фронт. Деятельность, которую я развил для удержания фронта и достойного ответа на предстоящие атаки противника, не более чем суета, которая вряд ли способна поменять исторический вектор развития России. А вот то, что великий князь понравился командующим армиями, может сыграть в историческом плане очень большую роль. Если Николай II все-таки не выдержит и отречется, то мнение командующих фронтами и армиями будет многое значить. Если они согласятся, что самодержцем станет Михаил Александрович, то так оно и будет. Хотя царем я быть не желал, но в критической ситуации стать придется – все-таки это лучше, чем Пермь для меня и гражданская война для страны. Но на это я был согласен, только если у нас с Кацем ничего не выйдет и история тупым бревном пойдет тем же путем, что и в моей реальности. То есть для себя я допускал принятие скипетра, если не удастся улучшить ситуацию на фронте. Вот и пытался своими действиями хоть как-то ее улучшить.

Конечно, все это происходило по-дилетантски, но что же вы хотите от бывшего сержанта. Зато наглости и бесшабашности в бывшем сотруднике НИИ Мозга было хоть отбавляй. А еще привычка, полученная в техотделе нашего института – приспосабливать любые имевшиеся ресурсы для выполнения полученного задания. Сейчас по большому счету я занимался тем же самым. Задание мы с Кацем сформулировали – не допустить сползание страны в ужасы революций и гражданской войны. И как я считал, самый действенный для этого способ – успехи на фронте. А как достичь этих успехов, если я не обладал даром стратега и полководца? Оружия XXI века тоже не было, а те средства вооружения из будущего («Катюши» и напалм), технологию производства которых мы все-таки выдавили из своей памяти, современная оборонная промышленность сможет начать производить не раньше чем месяца через два-три. А победы или, по крайней мере, внушение австро-германцам, чтобы не лезли, нужны сейчас. Вот и приходится как-то выкручиваться. По понятиям XXI века – креативить. А по понятиям техотдела НИИ Мозга сделать из ничего конфетку. Хорошо, что я великий князь и герой, разрекламированный в местной прессе, и даже такой стратег и полководец, как Брусилов, позволяет мне нелепые, по его мнению, действия. Но это по мнению профессионала начала двадцатого века нелепые, а я, много игравший в компьютерные игры, считал, что такими нестандартными действиями мы ошарашим противника, а значит, будем иметь шанс на успех. Как говорится, если хода нет, ходи с бубей. А в нашем случае – пролезай в тыл противника и действуй там так, как Ковпак против фашистов.

Вот такие мысли носились в голове после ночной дороги в Житомир. Часа два вертелся в постели, продумывая, как бы технологичнее наклепать блиндобронепоездов. Вспоминал, какое количество паровозов имеется в Житомирском узле, и думал, сколько можно безболезненно изъять локомотивов из депо, чтобы железная дорога продолжала функционировать. Перед тем как направиться отдыхать, у меня все-таки хватило сил заехать на станцию и у ответственного дежурного узнать, сколько в депо Житомира имеется паровозов. Оказывается, за житомирским депо числится 23 паровоза, из них два в ремонте, одиннадцать в рейсе, восемь маневровых и два в обслуживании – готовятся к дальним рейсам. Казалось бы, что вспоминать? Количество подвижного состава дежурный назвал. Но меня мучил вопрос, что за паровозы стоят на железнодорожной ветке, являющейся одной из границ площадки, где хранились трофейные автомобили и пушки. Путем анализа я пришел к выводу, что пять локомотивов, находящихся в этом отстойнике, это маневровые паровозы. Во-первых, эти паровозы были явно не металлолом – слишком ухоженные и с углем в тендерах. Во-вторых, это были не магистральные локомотивы – слишком маленькие, в народе у них было название «овечки». И, в-третьих, если они хранились в отстойнике, то житомирская станция вполне может без них обойтись. Можно их использовать в качестве локомотивов для блиндобронепоездов. Груз им тащить нужно будет не очень большой, и скорость особого значения не имеет. Так что эти пять паровозов я завтра предложу начальнику станции передать на нужды обороны в распоряжение Второго кавалерийского корпуса.

Решив для себя этот вопрос, я попытался уснуть, но эти блиндажи на колесах не давали это сделать. Я начал разрабатывать конфигурацию блиндобронепоезда. Исходя из того, что мобилизую на станции пять паровозов, вырисовывалось и распределение пушек. Каждый поезд оснащаем одной 10,4-см гаубицей и двумя 8-см скорострельными щитовыми пушками. При этом гаубицу размещаем в переднем вагоне, и она стреляет по ходу поезда. По-другому никак – пушка слишком массивная и ее невозможно повернуть для бокового выстрела. Ширина вагона слишком мала, чтобы установить станины такого орудия. Да и отдача весьма сильная. Перед вагоном, где располагается гаубица, нужно пустить контрольную платформу, загруженную рельсами и прочим имуществом, которое требуется для ремонта пути. Да и перед вагонами, где установлены скорострельные пушки, тоже стоит разместить платформы, загруженные рельсами или лучше бочками с водой. Наверняка вода понадобится тушить деревянные части блиндобронепоезда.

Мои размышления привели к выводу, что блиндобронепоезд получается не такой уж и маленький – поезд будет состоять из десяти вагонов и паровоза. Три платформы, загруженные рельсами и бочками с водой. Три артиллерийских вагона, два пулеметных и два плацкартных, обитых снаружи бронелистами. Плацкартные вагоны будут служить для размещения десантно-штурмовой группы и рабочей бригады, нужной в том случае, если железнодорожные пути будут разрушены. Когда я начал думать над численностью десантно-штурмовой группы, организм все-таки сдался, и я провалился в чудный сон, где блиндопроезда громят немев и австрийцев в хвост и гриву, да так, что ко мне во сне явился император Германии и умолял вывести из боев блиндажи на колесах. Говорил, что такая война не по правилам и дзоты должны располагаться в укрепрайонах, а не разъезжать по железным дорогам. Там могут передвигаться только настоящие бронепоезда, на производство которых потрачены большие деньги, и чтобы их изготовить, трудились многие тысячи высококвалифицированных рабочих и инженеров. Не имеют права срубленные на скорую руку избы на колесах убивать отличного немецкого солдата. Англичане на покрытых броней высокотехнологичных танках имеют право, а вот русские из деревянных ящиков, обитых железом, нет.